Тимофеев Сергей(Сильвестр) (2)

Мособлсуд перенес на 26 июня слушания по делу банды Константина Пискарева (Костя Большой), совершившей десятки убийств. Вместе с Пискаревым перед Служителями Фемиды предстали его боевики, в том числе Сергей Барабашкин.

Мособлсуд перенес на 26 июня слушания по делу банды Константина Пискарева (Костя Большой), совершившей десятки убийств. Вместе с Пискаревым перед Служителями Фемиды предстали его боевики, в том числе Сергей Барабашкин.

Мособлсуд перенес на 26 июня слушания по делу банды Константина Пискарева (Костя Большой), совершившей десятки убийств. Вместе с Пискаревым перед Служителями Фемиды предстали его боевики, в том числе Сергей Барабашкин.

Мособлсуд перенес на 26 июня слушания по делу банды Константина Пискарева (Костя Большой), совершившей десятки убийств. Вместе с Пискаревым перед Служителями Фемиды предстали его боевики, в том числе Сергей Барабашкин.

Мособлсуд перенес на 26 июня слушания по делу банды Константина Пискарева (Костя Большой), совершившей десятки убийств. Вместе с Пискаревым перед Служителями Фемиды предстали его боевики, в том числе Сергей Барабашкин.

Мособлсуд перенес на 26 июня слушания по делу банды Константина Пискарева (Костя Большой), совершившей десятки убийств. Вместе с Пискаревым перед Служителями Фемиды предстали его боевики, в том числе Сергей Барабашкин.

Мособлсуд перенес на 26 июня слушания по делу банды Константина Пискарева (Костя Большой), совершившей десятки убийств. Вместе с Пискаревым перед Служителями Фемиды предстали его боевики, в том числе Сергей Барабашкин.

Мособлсуд перенес на 26 июня слушания по делу банды Константина Пискарева (Костя Большой), совершившей десятки убийств. Вместе с Пискаревым перед Служителями Фемиды предстали его боевики, в том числе Сергей Барабашкин.

Мособлсуд перенес на 26 июня слушания по делу банды Константина Пискарева (Костя Большой), совершившей десятки убийств. Вместе с Пискаревым перед Служителями Фемиды предстали его боевики, в том числе Сергей Барабашкин.

Организованная преступность 90-х оставила наследство — и это не только романтизация криминала, трупы в бетоне и миллиарды в офшорах. Крупные группировки были чем-то вроде рыцарских орденов: со своими уставами, экономикой, представлениями о чести и достоинстве. А ещё члены ОПГ заводили семьи, у них рождались дети. Такие сыновья и дочери росли с ощущением причастности к страшной тайне. Другие, наоборот, со школы были вынуждены отвечать на претензии и стереотипы. От третьих криминальное прошлое семьи прятали — и тогда неизбежно наступал момент тяжёлого открытия. 

Организованная преступность 90-х оставила наследство — и это не только романтизация криминала, трупы в бетоне и миллиарды в офшорах. Крупные группировки были чем-то вроде рыцарских орденов: со своими уставами, экономикой, представлениями о чести и достоинстве. А ещё члены ОПГ заводили семьи, у них рождались дети. Такие сыновья и дочери росли с ощущением причастности к страшной тайне. Другие, наоборот, со школы были вынуждены отвечать на претензии и стереотипы. От третьих криминальное прошлое семьи прятали — и тогда неизбежно наступал момент тяжёлого открытия. 

Организованная преступность 90-х оставила наследство — и это не только романтизация криминала, трупы в бетоне и миллиарды в офшорах. Крупные группировки были чем-то вроде рыцарских орденов: со своими уставами, экономикой, представлениями о чести и достоинстве. А ещё члены ОПГ заводили семьи, у них рождались дети. Такие сыновья и дочери росли с ощущением причастности к страшной тайне. Другие, наоборот, со школы были вынуждены отвечать на претензии и стереотипы. От третьих криминальное прошлое семьи прятали — и тогда неизбежно наступал момент тяжёлого открытия. 

Организованная преступность 90-х оставила наследство — и это не только романтизация криминала, трупы в бетоне и миллиарды в офшорах. Крупные группировки были чем-то вроде рыцарских орденов: со своими уставами, экономикой, представлениями о чести и достоинстве. А ещё члены ОПГ заводили семьи, у них рождались дети. Такие сыновья и дочери росли с ощущением причастности к страшной тайне. Другие, наоборот, со школы были вынуждены отвечать на претензии и стереотипы. От третьих криминальное прошлое семьи прятали — и тогда неизбежно наступал момент тяжёлого открытия. 

Организованная преступность 90-х оставила наследство — и это не только романтизация криминала, трупы в бетоне и миллиарды в офшорах. Крупные группировки были чем-то вроде рыцарских орденов: со своими уставами, экономикой, представлениями о чести и достоинстве. А ещё члены ОПГ заводили семьи, у них рождались дети. Такие сыновья и дочери росли с ощущением причастности к страшной тайне. Другие, наоборот, со школы были вынуждены отвечать на претензии и стереотипы. От третьих криминальное прошлое семьи прятали — и тогда неизбежно наступал момент тяжёлого открытия. 

Организованная преступность 90-х оставила наследство — и это не только романтизация криминала, трупы в бетоне и миллиарды в офшорах. Крупные группировки были чем-то вроде рыцарских орденов: со своими уставами, экономикой, представлениями о чести и достоинстве. А ещё члены ОПГ заводили семьи, у них рождались дети. Такие сыновья и дочери росли с ощущением причастности к страшной тайне. Другие, наоборот, со школы были вынуждены отвечать на претензии и стереотипы. От третьих криминальное прошлое семьи прятали — и тогда неизбежно наступал момент тяжёлого открытия. 

Организованная преступность 90-х оставила наследство — и это не только романтизация криминала, трупы в бетоне и миллиарды в офшорах. Крупные группировки были чем-то вроде рыцарских орденов: со своими уставами, экономикой, представлениями о чести и достоинстве. А ещё члены ОПГ заводили семьи, у них рождались дети. Такие сыновья и дочери росли с ощущением причастности к страшной тайне. Другие, наоборот, со школы были вынуждены отвечать на претензии и стереотипы. От третьих криминальное прошлое семьи прятали — и тогда неизбежно наступал момент тяжёлого открытия. 

Организованная преступность 90-х оставила наследство — и это не только романтизация криминала, трупы в бетоне и миллиарды в офшорах. Крупные группировки были чем-то вроде рыцарских орденов: со своими уставами, экономикой, представлениями о чести и достоинстве. А ещё члены ОПГ заводили семьи, у них рождались дети. Такие сыновья и дочери росли с ощущением причастности к страшной тайне. Другие, наоборот, со школы были вынуждены отвечать на претензии и стереотипы. От третьих криминальное прошлое семьи прятали — и тогда неизбежно наступал момент тяжёлого открытия. 

Организованная преступность 90-х оставила наследство — и это не только романтизация криминала, трупы в бетоне и миллиарды в офшорах. Крупные группировки были чем-то вроде рыцарских орденов: со своими уставами, экономикой, представлениями о чести и достоинстве. А ещё члены ОПГ заводили семьи, у них рождались дети. Такие сыновья и дочери росли с ощущением причастности к страшной тайне. Другие, наоборот, со школы были вынуждены отвечать на претензии и стереотипы. От третьих криминальное прошлое семьи прятали — и тогда неизбежно наступал момент тяжёлого открытия.